Фотограф в Серебряных Прудах размышляет о сути архитектурной фотографии

Серебряные Пруды. Самое южное поселение Подмосковья, место, где ощущается дыхание иных, более степных пространств. Снимал сегодня усадьбу XIX века, медленно разрушаемую временем и равнодушием. Стены, хранящие шепот прошлого, облупившаяся лепнина, парк, запущенный до состояния почти дикого леса. 

Смотритель, старик, чья жизнь, кажется, так же неспешно клонилась к закату, как и усадьба, спросил, глядя на меня и мою камеру: «А вы, собственно, что снимаете-то? Стены? Или что за ними?» Вопрос повис в воздухе, простой и гениальный, затмивший собой все предыдущие техницизмы от нейросети. Я вышел на берег заросшего пруда, давшего название этому месту. Вода была неподвижна и темна. И я смеялся. Смеялся над тем, как весь день в моей голове звучали вопросы о Tilt-Shift, HDR, коррекции перспективы, а этот старик одним предложением обнажил суть. «Что снимаете? Стены? Или что за ними?» Нейросеть никогда не задаст такого вопроса. Ее интересует КАК, а не ЗАЧЕМ. Ее волнует метод, а не цель. 

Алгоритм может проанализировать миллионы архитектурных фотографий, определить композицию, цветовую гамму, технические параметры, но он никогда не поймет, что я снимаю не стены, а память. Не камни, а время. Не архитектуру, а душу места, которая живет в трещинах штукатурки, в причудливых узорах гнили на паркете, в отражении неба в разбитом окне. Вот они, Серебряные Пруды. Тихие, забытые. А я, фотограф Кирилл Толль, стою на их берегу и понимаю, что все технические вопросы, все споры о «правильном» и «неправильном» — это лишь суета, фон для главного. Стиль? Это же Антон Чехов! «Вишневый сад». Годами люди спорят о том, как спасти сад, составляют планы, ищут средства, а сад тем временем живет своей жизнью и в конечном счете его судьба решается не расчетами, чем чувством. Так и здесь. 

Можно до хрипоты спорить об объективах и софте, но если ты не чувствуешь «что за стенами», все это бессмысленно. А ИИ в этой пьесе — это Лопахин. Делец, который видит в усадьбе только землю для дач. Он предлагает «эффективные методы», «рациональные решения», но не видит в старых стенах ничего, кроме материала. Он не слышит шепота прошлого. 

 Что же он посоветует? Ничего. Потому что у него нет души, чтобы услышать такой вопрос. Его мир ограничен битами и байтами, формулами и алгоритмами. Мир же старика-смотрителя и мой — это мир смыслов, скрытых за видимыми формами. Я подошел к воде. На темной поверхности плавал опавший лист. Фотограф Кирилл Толль в Серебряных Прудах смотрел на него и думал о том, что настоящая архитектурная фотография начинается там, где заканчиваются технические вопросы. Она начинается с вопроса: «А что я на самом деле хочу сказать этим кадром?» И на этот вопрос не ответит ни одна нейросеть в мире. Поворачиваюсь и иду прочь от пруда. К усадьбе, к ее молчаливым стенам. Буду снимать. Не стены. А то, что за ними. 

 Кирилл Толль в Серебряных Прудах