История души N

Жила-была душа N. И была эта душа уже довольно взрослая и умная, прожила много жизней и многое повидала на своем Пути. Причём проживала она обычно на земле в телах человека свои жизни или же, что было намного реже, в телах благородных животных.

И вот как-то раз, поспорила душа N с другой душой, которая почти все свои жизни проводила в роли неподвижных деревьев или травинок и всего несколько жизней прожила как насекомое. А поспорили они вот из-за чего. Душа N была яро не согласна с собеседницей в том, что жить деревом намного полезней, нежели человеческим учёным или философом. Душа N утверждала, что человек есть высшая форма проявления жизни и, выбирая себе следующее тело, не стоит мелочиться и тратить своё время на проживание ненужных жизней.

Долго ли, коротко ли спорили две души на эту тему, вряд ли кто сможет ответить. Вне земной жизни время не такое, каким мы его привыкли видеть, и потому трудно их время перевести в человеческое его понимание. Но через какое-то время их довольно бурной беседы они сошлись на следующем. Душа N по общему их уговору для разрешения конфликта должна была прожить следующую жизнь в роли дерева.

Недолго думая, наша душа N вселилась в семечко могучего большого дерева и вскоре увидела земной свет. Долго семечко превращалось в росток, из ростка в маленькое деревце, а из него в большой и могучий дуб. По началу, впервые годы своего пребывания в теле дерева, душа очень скучала, она буквально томилась в темнице в этом неподвижном существе. Она не могла видеть каждый день вокруг себя одно и то же. Видеть одних и тех же соседей «по месту жительства», которые так же никуда не перемещались. Ещё душа N совершенно не могла понять, о чём говорят все существа вокруг неё. Так уж получилось, что проросло её семечко в поле и росло это дерево в гордом одиночестве. Душа N так много жила в человеческом обличии, что переродилась в дерево сразу же с пониманием человеческого языка, причём почти всех и даже уже ныне мёртвых и с совершенно отсутствующими знаниями языка природы. Она не могла понять, о чём поют птицы, о чём шелестят травинки, о чём кричат камни и пролетающий мимо майский жук. Раньше она была очень горда тем, что знала множество человеческих языков, но теперь... Теперь они ей предсталялись сундуком с сокровищами на необитаемом острове. К чему ей теперь нужен был весь этот «сундук»?

Долго душа училась понять их язык. Она помнила многие великие свои деяния и деяния своих когда-то близких людей в земных жизнях, но понять всю глубину звуков природы ей казалось почти невозможным.

Так и высохло дерево, не понявши языка природы и всего живого. В одну из жизнетворящих вёсен дерево просто не проснулось и осталось стоять безжизненной статуей посреди поля и ветра, гулявшего в нём. Странно ей было возвращаться в Прибежище Душ с чувством неудовлетворения от прожитой жизни. Давно она такое не ощущала… Как только она пришла в Прибежище Душ, она сразу же возжелала переродиться снова в какое-нибудь растение и попытаться снова понять язык природы. И в следующую секунду её бытия это и произошло.

На этот раз оно стало семечком сладкого и душистого дерева. Она стала яблонькой. Она снова безмерно долго росла, силясь постичь мир вокруг себя. И вот, в один по-настоящему прекрасный день, душа N сумела разобрать одно коротенькое слово, меж шелеста трав, растущих вокруг неё. Это слово было «Любовь». Причем для неё это слово было слышно с неким травяным акцентом так, что послышалось что-то на подобие «Люпофффффффь». Радости маленькой яблони не было предела. Она ликовала всем своим существом. Именно в это мгновение яблонька познала то, что прошептала ей трава. Яблоня полюбила всем свои телом мир вокруг себя и возрадовалась каждому подлетавшему к ней шмелю, который садился на её цветы, нежно щекоча её лепестки. Она стала жить ради красоты природы, её окружающей, и ради познания всего естества мира вокруг маленького дерева. Так она прожила всё лето, в радости и гармонии с насекомыми и растениями. А осенью... Осенью все её яблочки, которые радились из её цветов, опылённых шмелями, налились до такой степенью соком, что ветки её не выдержали и треснули... Яблоньке было невыносимо больно покидать земной мир, сташий для неё по-настоящему домом.

На этот раз душа N вернулась не с чувством неудовлетворения, а с чувством светлой грусти по прежнему своему телу, травам, букашкам и бабачкам, акружавших её всю её последнюю жизнь. Показавшись на глаза всем своим друзьям, она поторопилась вернуться обратно к миру земному.

На этот раз она решила пожить в роле красивого дерева, сакуры. После нескольких лет своего существования в этом дереве, душа N более менее научилась свободно слушать, не задумываясь человеческом языке, шепот трав, жужание стрекоз, сплетни мелких кустарников. Человеческий язык скал казаться ей каверканым, несовершенным. В языке природы оказалось столько слов, столько оттенков того, что у людей обозначается одним или двумя словами... На каждое одно человеческое слово приходилось по сотни пчелиных или древесных. Особенно много красивых слов было у цветов.... Они были настолько красивы, что сакура порой еле могла удержаться от того, чтобы не задрожать каждым своим листиком, услышав какое-нибудь особо прекрасное цветочной слово.

Как-то утром, под дерево, в котором жила душа N, пришёл маленький муравьишка и стал кропотливо работать. Один маленький муравьишка положил началу жизни большого муравейника. Долго рос муравейник. Он рос вместе с деревом и познавал мир так же, как и дерево. К моменту, когда муравейник стал достаточно большой, душа N уже могла различать почти все слова доносящиеся со всех сторон. Особенно ей нравилось слушать маленьких муравьёв, которые жили, трудились и питались нектаром её цветов. Она могла часами слушать одного из муравьёв и потом постараться что-нибудь прошелестеть в ответ. Но увы… Не смотря на то, что душа N многое уже понимала, она ещё не могла сама говорить. Она лишь слушала и постигала вселенскую гармонию.

И вот, в какой-то из дней её существования в роли дерева, из муравейника ушли несколько муравьёв. Под конец дня вернулись не все, а на следующее утро муравейник был особо оживлён. Все муравьи кричали, ругались и почему-то пытались собрать свои вещи. Ещё через день, муравьи тонкой струйкой стали уходить куда-то на юг. Они уходили в поисках лучшего места для жизни… Они всё уходили и уходили… До тех пор, пока не ушли все, оставив муравейник безжизненным.

Сакура плакала… Каждый муравей стал для неё дорог, за время проживания этой жизни. Она плакала, кора её трескалась. Из трещин в её стволе тёк сок… Сок сакуры. Это были её слёзы. Он тёк из неё ровно три дня и три ночи, пока не вытек весь. С последней каплей сока, душа Nпокинула это тело. Рядом с пустым муравейником осталось стоять ослепительно белое мёртвое дерево сакуры, священного дерева, со ставшем почти совершенно гладким стволом. Лишь приглядевшись к коре белого дерева, можно было увидить чуть заметные шрамики. Более душа не возвращалась на Землю. Душа обрела вечный покой, с последней слезинкой меленького дерева сакуры. Душа N вновь воссоединилась со своим Отцом. Она снова стала частью Него и её сознание, стала Его сознанием.

Прошло какое-то время, и один странствующий японец заметил это совершенно белое и как будто бы вчера умершее дерево сакуры. Чем больше смотрел он на дерево, тем бельше оно его слепило своей белоснежность. Но он не мог оторвать взгляда о мёртвой сакуры. Он стоял заворожённый её красотой. Он не поверил своим глазам, когда увидел, что вокруг этого дерева, стоящего совершенно в полном одиночестве в поле, летают маленькие очень красивые птички с чудесными голосами, которые живут исключительно в специально выращиваемых императорских садах. Его это поразило до глубины души, так как птиц этих живьём мало кто видел помимо императора и личного его садовника.. У него было ощущение, будто бы он что-то прозрел, но он не понимал что именно. Он тут же захотел изобразить это тело и увековечить не только в своей памяти. По счастью у него в дорожной сумке оказался клочок бумаги, туш и маленькая кисточка. Одним дуновением ветерка из под его кисти родился иероглиф, который ему почему-то хотелось назвать никак иначе, как «знание». В этом иероглифе он постарался изобразить белоснежное мёртвое тело сакуры, небольшой земляной холмик рядом с деревом и маленькую птичку, севшую на самую левую ветку дерева. Он был очень горд, тем, что вышло из-под его пера. Его жизнь словно обрела некий смысл и более в жизне он не встречал бед на своём Пути, которые нарушали бы его душевное равновесие.