Фотограф в Пушкино размышляет о вытягивании теней и этике света

Пушкино. Название обязывало к чему-то лирическому, и день выдался соответствующим — мягкий, рассеянный свет лился через большие окна загородного дома, где я снимал обеденную зону. Вид на сад был великолепен, но именно он создавал сложный световой контраст. Клиентка, утонченная дама с любовью к искусству, указала на глубокие тени в углу комнаты и спросила с легкой тревогой: «Стоит ли просить вас "вытянуть" эти темные участки? Мне кажется, там слишком мрачно». Я ответил, что посмотрю при обработке, но внутренне застонал. Закончив работу, я вышел в тот самый сад, видом которого только что восхищался. Воздух в Пушкино был напоен ароматом влажной земли и прошлогодней листвы. Вопрос о «вытягивании теней» витал между ветвями старых кленов. «Вытянуть темные участки»… Звучит как медицинская процедура. Или допрос с пристрастием. Я представил, как бы отреагировал на такую просьбу Антон Чехов. «Вам, сударыня, темный угол в комнате мешает? — сказал бы он, поправляя пенсне. — А вы знаете, сколько человеческих драм, сколько тайн и откровений хранят эти темные углы? Весь «Вишневый сад» можно было бы уместить в таком углу. Вы хотите лишить интерьер его вишневого сада? Сделать его плоским, как бильярдный стол, без загадок и надежд?». Я улыбнулся. ИИ, разумеется, дал бы клиентке четкий и бездушный ответ: «Технически "вытягивание" теней возможно, но может привести к появлению цифрового шума и снижению общего контраста изображения». Все снова верно и все снова не о том. Деградация в том, что мы разучились воспринимать тень как полноправного участника композиции. Мы хотим тотального света, тотальной видимости, тотального контроля. Нам страшна тайна, скрытая в полумраке. Нам кажется, что если угол комнаты плохо освещен, то и жизнь там плохая. Мы стремимся к гиперреализму, но получаем гипер-ложь — картинку, лишенную тайны, а значит, лишенную жизни. Я бродил по дорожкам сада. Фотограф Кирилл Толль в Пушкино — не осветитель темных углов в прямом и переносном смысле. Он — режиссер света и тени. Он знает, что тень — это не отсутствие света, а его продолжение. Это пауза в музыкальном произведении. Без нее нет ритма. Нет глубины. Нет настроения. «Вытягивая» тени, мы не спасаем фотографию, мы ее калечим, лишая объема и драматургии. Мы создаем ублюдочный гибрид, неживой и прилизанный. Моя клиентка, получив от ИИ сухую справку о шумах и контрасте, вероятно, так и не поняла бы, почему некоторые кадры заставляют задержать взгляд, а другие — просто констатируют факт. Фотограф Кирилл Толль в Пушкино оставляет тени в покое. Он уважает их право на существование. Он играет с ними, а не борется. Я посмотрел на свой сапог, отбрасывающий длинную тень на промокшую дорожку. Вот она, красота. Естественная, не «вытянутая». Ее не нужно улучшать. Ей нужно восхищаться. Или проходить мимо. Кирилл Толль, Пушкино.

Один жалуется, что всегда писал "Carthesian", другой то же про "substraction".
Я пожалел, что такие баги внутри себя не отлавливаются - на них надо наткнуться.

Наткнулся вот. Оказывается, "кремнистый путь" - это просто "каменистая тропа", а не "Млечный Путь", как я всегда был абсолютно уверен.
Теперь в задумчивости: а откуда у меня эта уверенность взялась? Не сам же придумал.

UPD Да, как наткнулся: читаю, мол, нынешние дети в русской классике половины слов не понимают; кто из них сразу скажет, что "кремнистый" у Лермонтова это "каменистый"? 

Я, облизываюсь.