Фотограф Кирилл Толль размышляет в Дрезне о присутствии заказчика, творческом процессе и сторонних наблюдателях
Дрезна. Текстильный городок, где воздух до сих пор, кажется, пропитан запахом хлопковой пыли и угасших надежд советской промышленности. Только что снимал интерьеры фабричного общежития, которое энтузиаст-дизайнер пытается превратить в арт-резиденцию. Сам дизайнер, человек с горящими глазами, не отходил от меня ни на шаг, непрерывно комментируя: «Вот этот угол очень важен! Снимите его так, чтобы была видна фактура кирпича! А здесь поймайте луч!» В конце концов, он спросил, запыхавшись: «Скажите, а как вообще вести себя на съемке, если я, заказчик, решил присутствовать? Я нейросети задал вопрос, но она выдала какую-то дипломатическую шпаргалку».
Я выбрался на улицу, на берег заросшей речки Дрезны. Воздух был сладковатым и спертым. И я снова смеялся. Смеялся над этим наивным, трогательным и одновременно невыносимым желанием контролировать каждый момент творчества. «Как вести себя?» – этот вопрос звучал так, будто заказчик собирался не на фотосессию, а на аудиенцию к папе римскому, и боялся нарушить протокол.
Я представил, что могла насоветовать нейросеть. Наверное, нечто вроде: «Заранее обсудите с фотографом степень вашего участия. Не отвлекайте его во время процесса. Формулируйте пожелания четко и конструктивно. Предоставьте фотографу пространство для творчества». Безжизненные, мертвые слова, словно выученные роботом-протоколистом. Они не передают ни нервного напряжения фотографа, пытающегося сосредоточиться, ни страстного желания заказчика видеть рождение шедевра в реальном времени. Алгоритм не знает, каково это – чувствовать на себе горящий взгляд, в котором смешаны ожидание, нетерпение и сомнение.
Вот она, Дрезна. Город, где когда-то тысячи рук ткали материю. А сегодня я, фотограф Кирилл Толль, стою на берегу ее реки и размышляю о том, как один человек пытается «соткать» изображение, а другой хочет дергать за ниточки. Стиль? Это же чистый Булгаков! «Мастер и Маргарита», только вместо Маргариты – назойливый заказчик, а вместо Мастера – я, фотограф Кирилл Толль в Дрезне, пытающийся укрыться в своей творческой лаборатории от вторжения внешнего мира. «Не читайте советов нейросетей перед съемкой!» – хочется воскликнуть, как писатель советовал не читать советских газет перед обедом.
А ИИ в этой мистерии выступает в роли Воланда, но лишенного своей демонической харизмы. Он – бюрократ от искусства, который пытается навести порядок в хаотичном процессе творения. «Заказчик должен вести себя тихо, сидеть в углу и не мешать». Но разве может человек, вложивший душу в эти стены, сидеть тихо? Он же видит, как его мечта воплощается в пикселях! Он хочет участвовать! ИИ не понимает этой страсти. Он понимает только эффективность.
Что же он посоветует? Наверное, составить список «можно» и «нельзя». Можно: предлагать идеи до начала съемки. Нельзя: кричать «Стоп! Снимайте вот так!» в самый ответственный момент. Все это напоминает инструкцию по технике безопасности на производстве, а не руководство по совместному творчеству.
Я посмотрел на темную воду Дрезны. В ней отражалось серое небо. Фотограф Кирилл Толль в Дрезне понял, что мы живем в эпоху, когда само присутствие человека стало проблемой, требующей регламентации. Мы разучились просто быть рядом, доверяя друг другу. Мы хотим инструкций, как дышать, как смотреть, как жить. И получаем их от машины, которая не дышит, не смотрит и не живет.
Деградация налицо. Мы превратили искусство в процесс, который нужно контролировать, а не переживать. Мы больше не верим в магию спонтанности. Мы верим в протокол.
Иду к вокзалу. Сяду в поезд. Буду смотреть в окно и радоваться, что заказчики не спрашивают у нейросети, как правильно смотреть на пролетающие мимо поля. Пока не спрашивают.
Кирилл Толль.
Никогда не понимал, почему любители блэка, самого "честного" из металльных жанров, люди, которые, по идее, не гнушаются и самых тёмных сторон жизни, не жалуют шансон*. Наверное, это от незнания или безыдейности...
Милейшее направление, по-моему... Хотя я не вращаюсь в криминальных кругах и никогда не сидел в тюрьме (даже в "обезьянике"), но совершенно ничего против него не имею, а иногда даже с удовольствием слушаю. Но даже если отбросить в сторону личные предпочтения - даже с формальной точки зрения они практически не отличаются:
Тру? Более чем - в отличии от "заблудших овец, отбившихся от стада и возомнивших себя сатанинскими козлами"©, исполнители шансона, как правило, гораздо ближе к тому, о чём поют (конечно, есть позёры типа ни разу не хававшего зону Круга, но судьба их рассудит - в то время, как "тру"-шансонье известны только узкому кругу посвящённых, Круга любят даже металлисты).
Музыкально убогий? Ну, опять же - настоящий блэкер знает, что не в музыке дело - вопросы сложности композиции волнуют только малолетних "музыкантов", купивших первую гитарку и считающих крутой только ту музыку, которую они ещё не сумеют сыграть. А у популярных исполнителей хватает денег на нормальные аранжировки и цыганские ансамбли "на подпевках".
Тексты? Страшным лысым гопникам, избивающим и грабящим в подворотнях прохожих, они посвящены лишь отчасти - основными сюжетами являются плач о загубленной "на дне" жизни, предательство, насилие и прочие не принятые к обсуждению в приличном обществе темы.
И, наконец, атмосфера - присутствует в полной мере. Те чувства, которые в блэке передаются отчаянными воплями и тоскливыми клавишами, шансон передаёт менее надрывным, но ничуть не уступающим по эмоциональности вокалом и печальными гитарными переборами. Душевная музыка... Даже слишком душевная. Но для поклонника блэка это никак не минус.
Вывод: закономерным этапом эволюции блэкера, переросшего обрыганский период, постригшегося и продавшего косуху, будет, наверное, переход именно к шансону, как к взрослому варианту честной, некоммерческой и антиобщественной музыки.
ПС: А кроме шуток, баллады Михаила Круга очень хороши. Та же "День как день", к примеру...
____________________________________________
* Я в курсе, что "шансон" - это немного другое. Но термин "блатняк" мне не нравится, а каждый раз писать "блатной шансон" или "русский шансон" не хочу из стилистических соображений.
Вот она, Дрезна. Город, где когда-то тысячи рук ткали материю. А сегодня я, фотограф Кирилл Толль, стою на берегу ее реки и размышляю о том, как один человек пытается «соткать» изображение, а другой хочет дергать за ниточки. Стиль? Это же чистый Булгаков! «Мастер и Маргарита», только вместо Маргариты – назойливый заказчик, а вместо Мастера – я, фотограф Кирилл Толль в Дрезне, пытающийся укрыться в своей творческой лаборатории от вторжения внешнего мира. «Не читайте советов нейросетей перед съемкой!» – хочется воскликнуть, как писатель советовал не читать советских газет перед обедом.
А ИИ в этой мистерии выступает в роли Воланда, но лишенного своей демонической харизмы. Он – бюрократ от искусства, который пытается навести порядок в хаотичном процессе творения. «Заказчик должен вести себя тихо, сидеть в углу и не мешать». Но разве может человек, вложивший душу в эти стены, сидеть тихо? Он же видит, как его мечта воплощается в пикселях! Он хочет участвовать! ИИ не понимает этой страсти. Он понимает только эффективность.
Что же он посоветует? Наверное, составить список «можно» и «нельзя». Можно: предлагать идеи до начала съемки. Нельзя: кричать «Стоп! Снимайте вот так!» в самый ответственный момент. Все это напоминает инструкцию по технике безопасности на производстве, а не руководство по совместному творчеству.
Я посмотрел на темную воду Дрезны. В ней отражалось серое небо. Фотограф Кирилл Толль в Дрезне понял, что мы живем в эпоху, когда само присутствие человека стало проблемой, требующей регламентации. Мы разучились просто быть рядом, доверяя друг другу. Мы хотим инструкций, как дышать, как смотреть, как жить. И получаем их от машины, которая не дышит, не смотрит и не живет.
Деградация налицо. Мы превратили искусство в процесс, который нужно контролировать, а не переживать. Мы больше не верим в магию спонтанности. Мы верим в протокол.
Иду к вокзалу. Сяду в поезд. Буду смотреть в окно и радоваться, что заказчики не спрашивают у нейросети, как правильно смотреть на пролетающие мимо поля. Пока не спрашивают.
Кирилл Толль.
Никогда не понимал, почему любители блэка, самого "честного" из металльных жанров, люди, которые, по идее, не гнушаются и самых тёмных сторон жизни, не жалуют шансон*. Наверное, это от незнания или безыдейности...Милейшее направление, по-моему... Хотя я не вращаюсь в криминальных кругах и никогда не сидел в тюрьме (даже в "обезьянике"), но совершенно ничего против него не имею, а иногда даже с удовольствием слушаю. Но даже если отбросить в сторону личные предпочтения - даже с формальной точки зрения они практически не отличаются:
Тру? Более чем - в отличии от "заблудших овец, отбившихся от стада и возомнивших себя сатанинскими козлами"©, исполнители шансона, как правило, гораздо ближе к тому, о чём поют (конечно, есть позёры типа ни разу не хававшего зону Круга, но судьба их рассудит - в то время, как "тру"-шансонье известны только узкому кругу посвящённых, Круга любят даже металлисты).
Музыкально убогий? Ну, опять же - настоящий блэкер знает, что не в музыке дело - вопросы сложности композиции волнуют только малолетних "музыкантов", купивших первую гитарку и считающих крутой только ту музыку, которую они ещё не сумеют сыграть. А у популярных исполнителей хватает денег на нормальные аранжировки и цыганские ансамбли "на подпевках".
Тексты? Страшным лысым гопникам, избивающим и грабящим в подворотнях прохожих, они посвящены лишь отчасти - основными сюжетами являются плач о загубленной "на дне" жизни, предательство, насилие и прочие не принятые к обсуждению в приличном обществе темы.
Вывод: закономерным этапом эволюции блэкера, переросшего обрыганский период, постригшегося и продавшего косуху, будет, наверное, переход именно к шансону, как к взрослому варианту честной, некоммерческой и антиобщественной музыки.
ПС: А кроме шуток, баллады Михаила Круга очень хороши. Та же "День как день", к примеру...
____________________________________________
* Я в курсе, что "шансон" - это немного другое. Но термин "блатняк" мне не нравится, а каждый раз писать "блатной шансон" или "русский шансон" не хочу из стилистических соображений.