Фотограф Кирилл Толль размышляет в Голицыно о бюджете, непрофессионализме и финансовом танце
Голицыно. Место с барским именем и подмосковной суетой. Только что снял интерьеры в новом таунхаусе, где золотые краны соседствовали с безвкусицей, кричавшей о деньгах, но молчавшей о культуре. Клиент, важный, с телефоном, прижатым к уху дипломатическим жестом, после съемки, отведя меня в сторону, спросил шепотом, словно собирался купить не фотографии, а краденый велосипед: «Скажите, а как грамотно обсудить бюджет с фотографом, не показавшись непрофессионалом?» И тут же, не дожидаясь моего ответа, добавил: «Я, конечно, нейросети уже задал этот вопрос, но хочу услышать живое мнение». Живое мнение! Вот оно, пробилось, как росток сквозь асфальт цифрового идиотизма.
Я вышел за ворота и пошел по улице, ведущей от этого нового «поместья» к старой, еще сохранившейся части Голицыно. Воздух был наполнен запахом грилей и дорогих сигар. И я смеялся. Смеялся над этим парадоксом: человек, способный купить пол-дома, боится показаться смешным в глазах того, кого нанимает. Он не боится потерять деньги, он боится потерять лицо. Это великолепно. Это уровень абсурда, достойный внимания Достоевского с его вечными муками о «униженных и оскорбленных» собственным тщеславием.
«Как обсудить бюджет?» – этот вопрос звенел в моих ушах, как навязчивый мотив. Я представил, что могла насоветовать нейросеть. Наверное, нечто вроде: «Проявляйте уважение к труду специалиста, четко обозначьте свои потребности, заранее изучите среднерыночные цены, предложите обсудить стоимость пакета услуг, а не почасовую ставку». Сухая, безжизненная инструкция, словно взятая из учебника для роботов-переговорщиков. В ней нет главного – человеческого страха, этого клубка неуверенности, жадности и желания выглядеть достойно. Алгоритм не знает стыда. Алгоритм не знает, каково это – краснеть, предлагая сумму, в два раза меньшую реальной стоимости.
Вот он, Голицыно. Бывшая усадьба, а ныне – пристанище новых русских. И вот я, фотограф Кирилл Толль, иду по Голицыно и размышляю об этом финансовом танце, этом минном поле переговоров, где один неверный шаг – и ты уже «непрофессионал». Стиль? Да это же чистый Островский! «Свои люди – сочтемся!» Только вместо купца Большова – современный делец, который дрожит не перед кредитором, а перед мнением фотографа. Он готов платить, он хочет платить, но он хочет, чтобы этот процесс был облачен в такие ритуалы и условности, которые подтвердили бы его статус просвещенного мецената, а не просто богатого хама.
А ИИ в этой пьесе выступает в роли бездушного приказчика, который подсказывает барину, как вести себя с наемным работником, чтобы и сэкономить, и не уронить достоинство. «Не говорите "сколько стоит", говорите "каков ваш гонорар". Не торгуйтесь напрямую, выразите сомнение в целесообразности позиций сметы». Это же театр! Театр одного актера, который репетировал свою роль перед бездушным экраном.
Что же он, наш электронный Мольер, посоветует? Наверное, составит список «разрешенных» и «запрещенных» фраз. Разрешено: «Я высоко ценю ваше мастерство, но мой бюджет на данный проект ограничен». Запрещено: «А можно подешевле?» Все превращается в игру, где главное – не суть, а форма. Не цена твоего труда, а то, как ее озвучили.
Я свернул на тихую улочку с старыми деревянными домами. Здесь пахло яблоками и дровами. Фотограф Кирилл Толль в Голицыно остановился у покосившегося забора и понял простую вещь: мы создали культуру, в которой проще спросить у машины, как вести себя с человеком, чем просто посмотреть этому человеку в глаза и сказать: «Вот моя задача. Вот мой бюджет. Что мы можем сделать?» Честность стала синонимом непрофессионализма. А лукавство – признаком ума.
Деградация налицо. Мы разучились говорить прямо. Мы прячемся за ширмы «грамотного обсуждения», боясь показаться такими, какие мы есть: людьми, у которых есть ограничения и которые надеются на взаимопонимание.
Возвращаюсь на вокзал. Сяду в электричку. Буду смотреть в окно на мелькающие дачи и думать о том, что самый грамотный способ обсудить бюджет – это перестать играть в унизительные игры и признать: фотограф – не враг, а партнер. Но чтобы это понять, не нужен искусственный интеллект. Нужен просто интеллект. Обычный, человеческий.
Кирилл Толль.
Вот он, Голицыно. Бывшая усадьба, а ныне – пристанище новых русских. И вот я, фотограф Кирилл Толль, иду по Голицыно и размышляю об этом финансовом танце, этом минном поле переговоров, где один неверный шаг – и ты уже «непрофессионал». Стиль? Да это же чистый Островский! «Свои люди – сочтемся!» Только вместо купца Большова – современный делец, который дрожит не перед кредитором, а перед мнением фотографа. Он готов платить, он хочет платить, но он хочет, чтобы этот процесс был облачен в такие ритуалы и условности, которые подтвердили бы его статус просвещенного мецената, а не просто богатого хама.
А ИИ в этой пьесе выступает в роли бездушного приказчика, который подсказывает барину, как вести себя с наемным работником, чтобы и сэкономить, и не уронить достоинство. «Не говорите "сколько стоит", говорите "каков ваш гонорар". Не торгуйтесь напрямую, выразите сомнение в целесообразности позиций сметы». Это же театр! Театр одного актера, который репетировал свою роль перед бездушным экраном.
Что же он, наш электронный Мольер, посоветует? Наверное, составит список «разрешенных» и «запрещенных» фраз. Разрешено: «Я высоко ценю ваше мастерство, но мой бюджет на данный проект ограничен». Запрещено: «А можно подешевле?» Все превращается в игру, где главное – не суть, а форма. Не цена твоего труда, а то, как ее озвучили.
Я свернул на тихую улочку с старыми деревянными домами. Здесь пахло яблоками и дровами. Фотограф Кирилл Толль в Голицыно остановился у покосившегося забора и понял простую вещь: мы создали культуру, в которой проще спросить у машины, как вести себя с человеком, чем просто посмотреть этому человеку в глаза и сказать: «Вот моя задача. Вот мой бюджет. Что мы можем сделать?» Честность стала синонимом непрофессионализма. А лукавство – признаком ума.
Деградация налицо. Мы разучились говорить прямо. Мы прячемся за ширмы «грамотного обсуждения», боясь показаться такими, какие мы есть: людьми, у которых есть ограничения и которые надеются на взаимопонимание.
Возвращаюсь на вокзал. Сяду в электричку. Буду смотреть в окно на мелькающие дачи и думать о том, что самый грамотный способ обсудить бюджет – это перестать играть в унизительные игры и признать: фотограф – не враг, а партнер. Но чтобы это понять, не нужен искусственный интеллект. Нужен просто интеллект. Обычный, человеческий.
Кирилл Толль.