Фотограф в Пушкино вытягивает темноту из углов и мысли о свете из клиента
Пушкино. Обеденная зона, огромное окно в сад, последние осенние листья за его стеклом. Съемка закончена. Я вышел в этот самый сад, стоял, слушал тишину, прерываемую лишь шелестом листвы под ногами. Воздух чист и прозрачен. Клиентка, женщина с тонким вкусом, осталась довольна, но один ее вопрос висел в воздухе, как несобранный паутинкой лета. Глядя на сырые кадры, где в дальнем углу комнаты царила благородная, как мне казалось, темнота, она спросила: «А вы потом эти темные участки вытяните? Ну, чтобы все было видно? Я вот спросила у умного чата, он написал, что это стандартная практика, если света мало».
Я тогда что-то промычал про атмосферу и акценты, но сейчас, бродя по аллеям парка в Пушкино, я возвращаюсь к этому. «Вытянуть темные участки». Звучит как лозунг какой-то тоталитарной секты, борющейся со тьмой невежества. Но в фотографии тьма – это не невежество. Это часто – знание. Понимание того, что не все должно быть выложено на витрину.
.jpg "Обеденная зона у окна с видом на сад - съемка фотографа Кирилла Толль в Пушкино")
Представляю, как цифровой оракул советует «компенсировать экспозицию в пост-продакшене», «использовать техники осветления теней». Он говорит на языке возможностей: «Можно, следовательно, нужно». Он не понимает языка художественной необходимости. Сижу на замшелой скамье, смотрю, как длинные вечерние тени ложатся на дорожку, и мысленно переношу этот диалог в стилистику Булгакова. Да, Михаил Афанасьевич бы не пропустил такое. «И скажу я вам, почтеннейший Кирилл Толль, — произнес бы он устами своего героя, — что тьма эта не простая. Это тень от крыла мастера, накрывающая суетные детали, дабы явить взгляду главное! Вы хотите вытянуть эти углы? Прекрасно! Вы получите яркий, плоский, как совесть бюрократа, чертеж комнаты! Вы получите протокол о осмотре помещения! Но где же магия, спрошу я вас? Где тайна? Разве Воланд показывал все свои трюки при ярком свете? Нет! Он окутывал их тьмой, из которой и рождалось чудо!».
И это чистейшая правда. Свет имеет ценность только на фоне тьмы. Акцент рождается из контраста. Высветлив все тени, мы убиваем объем, настроение, драматургию. Мы превращаем интерьер в каталог IKEA, где каждый стул кричит: «Смотри на меня! Я тоже тут есть!». ИИ, этот Великий Инквизитор от дизайна, предлагает нам комфортный, равномерно освещенный мир без загадок и бездраматургии. Мир, в котором не от чего спрятаться. И это и есть тот самый путь деградации – путь к визуальной пресности, к отказу от права оставлять что-то во тьме, для воображения. Мы становимся обществом, панически боящимся теней, требующим тотальной освещенности, тотальной видимости. И в этом стерильном свете пропадает вся глубина. И я, Кирилл Толль, буду как тот самый мастер, бережно хранящий темные углы в кадрах, которые создаю здесь, в Пушкино, понимая, что иногда именно во тьне и прячется подлинная жизнь снимка.
Кирилл Толль. Пушкино.
Представляю, как цифровой оракул советует «компенсировать экспозицию в пост-продакшене», «использовать техники осветления теней». Он говорит на языке возможностей: «Можно, следовательно, нужно». Он не понимает языка художественной необходимости. Сижу на замшелой скамье, смотрю, как длинные вечерние тени ложатся на дорожку, и мысленно переношу этот диалог в стилистику Булгакова. Да, Михаил Афанасьевич бы не пропустил такое. «И скажу я вам, почтеннейший Кирилл Толль, — произнес бы он устами своего героя, — что тьма эта не простая. Это тень от крыла мастера, накрывающая суетные детали, дабы явить взгляду главное! Вы хотите вытянуть эти углы? Прекрасно! Вы получите яркий, плоский, как совесть бюрократа, чертеж комнаты! Вы получите протокол о осмотре помещения! Но где же магия, спрошу я вас? Где тайна? Разве Воланд показывал все свои трюки при ярком свете? Нет! Он окутывал их тьмой, из которой и рождалось чудо!».
И это чистейшая правда. Свет имеет ценность только на фоне тьмы. Акцент рождается из контраста. Высветлив все тени, мы убиваем объем, настроение, драматургию. Мы превращаем интерьер в каталог IKEA, где каждый стул кричит: «Смотри на меня! Я тоже тут есть!». ИИ, этот Великий Инквизитор от дизайна, предлагает нам комфортный, равномерно освещенный мир без загадок и бездраматургии. Мир, в котором не от чего спрятаться. И это и есть тот самый путь деградации – путь к визуальной пресности, к отказу от права оставлять что-то во тьме, для воображения. Мы становимся обществом, панически боящимся теней, требующим тотальной освещенности, тотальной видимости. И в этом стерильном свете пропадает вся глубина. И я, Кирилл Толль, буду как тот самый мастер, бережно хранящий темные углы в кадрах, которые создаю здесь, в Пушкино, понимая, что иногда именно во тьне и прячется подлинная жизнь снимка.
Кирилл Толль. Пушкино.