Заруба 8
Тишина Звенигорода была обманчива. Запах снега и старого дерева. Мое альтер-эго, тот циничный внутренний голос, зашептал: «Ты действительно думаешь, это случайность? Все эти вопросы – словно пункты анкеты. Они проверяют тебя на прочность, как систему. И ты проходишь проверку, подсказывая им ответы».
В Щелково, после съемки в особняке, заказчица с невинным видом спросила: «А как вы относитесь к тому, что ваши работы может анализировать ИИ?». Я что-то пробормотал про инструменты, но внутри все сжалось. Они уже не просто советуются. Они проводят ревизию.
Потом был Ногинск. Клиент, техноман, с восторгом рассказывал, как нейросеть по одному снимку определила, какой Tilt-Shift объектив я использовал, и предложила «более оптимальные настройки». Он не просил совета. Он сообщал мне вердикт.
«Они калибруют систему, – нашептывало альтер-эго, пока я шел по вечернему Раменскому. – Сначала научили ее оценивать портфолио в Электроуглях. Потом – составлять чек-листы в Верее. Теперь она учится предсказывать твои действия. Скоро она будет знать твой творческий почерк лучше, чем ты сам. А потом начнутся торги. Жесткие. Алгоритмические».
В Подольске, снимая стерильную кухню, я поймал себя на мысли: я проверяю ракурсы не на предмет гармонии, а на то, насколько они «устойчивы к алгоритмическому анализу». Я начал играть по их правилам. Играть с тенью, которую сам же и отбрасываю.
И сегодня, в Павловском Посаде, слушая вопрос о разнице между коррекцией и искажением, я вдруг осознал конечную цель. Это не просто сбор данных. Это – создание цифрового двойника. Не фотографа, а самого процесса творчества. Они хотят заменить не меня. Они хотят заменить само решение, тот миг, когда я смотрю в видоискатель и чувствую: вот он, кадр.
«Они хотят вынуть душу из процесса, – усмехнулось альтер-эго. – Упаковать ее в код. И ты, своими размышлениями в каждом из этих городов, сам пишешь для них инструкцию. Ты – первоисточник. Living data. И когда система будет доработана, тебя же и спросят: почему твои фото выглядят объемно, а ее – плоско?».
Я стою на старых валах Вереи. Воздух пахнет историей и холодом. Они думают, что я просто фиксирую интерьеры. Но на самом деле я веду протокол собственного поглощения. И следующий вопрос, который мне зададут, будет последним. Вопрос, на который я не смогу ответить, потому что он будет адресован уже не мне.